| «Если мы лишь любим тех, кто любит нас - это вовсе не ненасилие. Ненасилие только в том, что мы любим тех, кто нас ненавидит.» Ганди | Мики Каштан международный тренер по ненасильственному общению http://thefearlessheart.org *Перевод и адаптация Ольга Белогривцевой* |
… Анита была одной из немногих участников курса африканского происхождения, и опыт, который она описала, точно был связан с её происхождением. Несколько недель тому назад одна из её сестёр, рассказала ей впервые, что много лет назад, когда она жила на Юге, несколько раз Ку-Клус-Клан врывался в её дом и вытаскивал на поле к горящему кресту.
Анита упоминала об этом по нескольких причинам. Хотя это и было для неё очень болезненно, она упоминала об этом отнюдь не с целью попросить об эмпатии или симпатии. Она упоминала об этом, потому что хотела найти способ трансформировать то, КАК именно она думала об услышанном от сестры, чтобы понять, что делать с теми жестокими мыслями, которые заполняли её ум и бросали вызов её внутреннему обязательству жить ненасильственно. Из уважения к чувству её собственного достоинства и праву выбора, я никогда не спрашивала конкретно, что это за мысли.
Анита – часть очень маленькой группы людей, которые приняли на себя обязательство жить ненасильственно в мыслях, словах и поступках. Есть много людей, которые приняли на себя обязательство жить без насилия в действиях; еще меньше – в словах, и значительно меньше тех, кто обязался жить без насилия в мыслях. Поскольку лидерство для меня – это и вдохновление других своим примером, то если мы обязались избегать насилия в мыслях, и мы даем знать другим о своих внутренних терзаниях, как Анита сделала в тот день, мы поступаем как лидеры. Что мы моделируем – это то, как мы можем поддерживать себя, других, кто пострадал, сообщества вокруг нас, и весь мир, без создания новых циклов насилия.
Практика ненасилия начинается, на самом деле, именно тогда, когда наши действия, слова и мысли не соответствуют нашему намерению. Потому что, как я недавно поняла, наши способности и возможности отстают от наших намерений. Это не означает, что мы не можем следовать своим намерениям и обязательствам, а только лишь, что нам надо больше практиковаться.
Об этом мы и говорили с Анитой. Последовавший диалог был так трогателен – для неё, для меня, для других в группе – что я хочу поделиться некоторыми самыми яркими моментами и открытиями, с её разрешения. Поскольку поляризация в мире обостряется, я полагаю, что нам нужна будет эта практика всё чаще и чаще.
Анита начала с того, что сформулировала своё внутреннее обязательство и расхождение с её действиями: «Я практиковала эти три столпа: любви, мужества и правды, и действовала согласно им. И я вижу в эти моменты, что любви нет». Это был болезненный момент, потому что показывать это несоответствие другим, так открыто, всегда влечет за собой риск не быть увиденным таким, каким мы сами видим себя, в нашей всей сложности. Это важно помнить: самое первое насильственное действие, которое мы можем совершить - заглушить правду внутри себя, включая очень некомфортную правду о том, какие у нас мысли. Если Анита приняла на себя обязательство жить в мужестве, правде и любви, то первое место, куда направиться – это к той части себя, которая думает насильственно – и полюбить ту часть себя. Иначе, эти мысли сохраняются, даже если они скрыты из вида, и тогда тяжело любить другого человека, у которого когда-то была хоть одна насильственная мысль.
Это не простое задание... Часто легче ворчать и кричать, нежели чем мягко и нежно притронуться к опыту боли и страдания, и отпустить его, обычно со слезами, которые «признают нашу человеческую уязвимость и ограничения».
Практика: скорбь и преобразование нашей беспомощности
Я предложила Аните практику, которую может осуществлять каждый в моменты, когда мысли о жестокости посещают нас. Практика начинается в тот момент, когда вы осознаете, что подавление жестокой мысли – это еще более жестоко. Первый шаг – привнесение чуткости, доброты в отношении жестоких мыслей, без попытки понять их; просто на энергетическом уровне: любовь и доброта. Вот как я описала это Аните.
«Представь себе кого-то, кто любил тебя самой чистой любовью, и чьей любви ты полностью доверяешь – будь то бабушка, собака, или кто-то еще. И он приходит к тебе и обволакивает тебя этой любовью, когда твои мысли жестоки. Если это человек, вы можете даже им высказать эти мысли и он полюбит тебя еще больше. Это путь, как вы можете найти внутри себя эту способность любить себя. Иногда легче представить себе эту любовь вне себя, снаружи, направленную на других. Это почти как медитация на других любящих тебя людей. И если вы это делаете и пространство смягчается, я предполагаю, что перемена и научение произойдут сами собой.»
Иногда этой практики достаточно, чтобы восстановить связь с ненасилием. А иногда более прямое взаимодействие с жестокими мыслями необходимо: привнесение еще больше нежности и доброты к этим мыслям, так что мы улавливаем их смысл во всей полноте, и учимся от них, что нам на самом деле важно.
В моей системе ценностей, насилие всегда связано с беспомощностью. Над беспомощность можно отгоревать, и сила найдется через этот процесс. Жизнь в мире, который не организован по принципу обращения внимания на потребности, означает, мы будет ощущать эту беспомощность всё больше, чем больше мы, как Анита, являемся членами групп, чьи потребности систематически обесцениваются. А помимо сиюминутной и ужасающей беспомощности, помимо неспособности напрямую поддержать безопасность своей сестры, есть еще большая картина: неспособность Аниты - одной – изменить системы, подобные системе превосходства белой расы, которые привносят столько ненависти в мир. Зная Аниту, и видя её лицо, когда она говорит, я понимаю, что это был более глубокий слой ей беспомощности, и как он легко может привести к насилию, в мыслях, и, если глубокое горевание по утраченному не происходят - и в действии. Если бы мы могли взмахнуть волшебной палочкой и стереть 7000 лет кошмара! Жестокая мысль – это фантазия, нацеленная на маскировку беспомощности. Она нелогична, но имеет под собой эмоциональную логику: «Если я убью, искалечу и уничтожу этих людей, белого превосходства больше не будет». Понимание логики эмоций - что насилие - это антидот беспомощности, то горевание по утраченному – один из кусочков мозаики, потому что горевание, оплакивание позволяет нам вынести беспомощность и сделать реальное насилие менее вероятным. Только эмоции, которые не могут быть охвачены во всей своей полноте, могут привести к насилию.
Вторая часть практики может предварять или следовать за гореванием утраченного, в зависимости от предпочтения человека. Эта практика базируется на ключевом предположении ненасильственного общения: в основе любого действия, слова или мысли мы можем найти человеческую потребность, которые универсальны для всех. Мы можем их найти, задав вопрос “почему” нашему “что”. Вот наш диалог с Анитой в этой связи:
Мики: Ты можешь узнать о красоте, лежащей внутри жестоких мыслей, спросив себя: «Если бы это произошло, во всей своей нелогичности, как я себе это представляю - весьма эмоционально - если бы это удалось, что бы мне это дало? Помимо устранения превосходства белой расы, какова позитивная цель, к которой это приводит?
Анита: Ощущение, что люди обладают свободой жить где они хотят. Эта ситуация возникла, потому что некоторые люди думали, что моя сестра не должна жить там, где она жила.
Это, тогда, одно из решений шарады жестоких мыслей. Беспомощность, иронично превращает красоту цели – в этом случае это свобода жить там, где люди хотят - в жестокую мысль. Так много насилия: в делах, словах или мыслях, творится во имя прекрасных целей. Один ужасающих пример – христианская церковь столько разрушила во имя религии, в центре которой любовь.
Вот почему, я думаю, так необходимо оплакивать, горевать. Скорбь – это то, что позволяет нам построить мост между тем, что мы видим и что мы так жаждем, мост над рекой беспомощности, без необходимости порождать насилие вовне или внутри себя. Как только мы сделали это, на другом берегу мы можем найти умиротворение, предоставляющее возможность выбрать ответ, а не реагировать автоматически.
Анита упоминала об этом по нескольких причинам. Хотя это и было для неё очень болезненно, она упоминала об этом отнюдь не с целью попросить об эмпатии или симпатии. Она упоминала об этом, потому что хотела найти способ трансформировать то, КАК именно она думала об услышанном от сестры, чтобы понять, что делать с теми жестокими мыслями, которые заполняли её ум и бросали вызов её внутреннему обязательству жить ненасильственно. Из уважения к чувству её собственного достоинства и праву выбора, я никогда не спрашивала конкретно, что это за мысли.
Анита – часть очень маленькой группы людей, которые приняли на себя обязательство жить ненасильственно в мыслях, словах и поступках. Есть много людей, которые приняли на себя обязательство жить без насилия в действиях; еще меньше – в словах, и значительно меньше тех, кто обязался жить без насилия в мыслях. Поскольку лидерство для меня – это и вдохновление других своим примером, то если мы обязались избегать насилия в мыслях, и мы даем знать другим о своих внутренних терзаниях, как Анита сделала в тот день, мы поступаем как лидеры. Что мы моделируем – это то, как мы можем поддерживать себя, других, кто пострадал, сообщества вокруг нас, и весь мир, без создания новых циклов насилия.
Практика ненасилия начинается, на самом деле, именно тогда, когда наши действия, слова и мысли не соответствуют нашему намерению. Потому что, как я недавно поняла, наши способности и возможности отстают от наших намерений. Это не означает, что мы не можем следовать своим намерениям и обязательствам, а только лишь, что нам надо больше практиковаться.
Об этом мы и говорили с Анитой. Последовавший диалог был так трогателен – для неё, для меня, для других в группе – что я хочу поделиться некоторыми самыми яркими моментами и открытиями, с её разрешения. Поскольку поляризация в мире обостряется, я полагаю, что нам нужна будет эта практика всё чаще и чаще.
Анита начала с того, что сформулировала своё внутреннее обязательство и расхождение с её действиями: «Я практиковала эти три столпа: любви, мужества и правды, и действовала согласно им. И я вижу в эти моменты, что любви нет». Это был болезненный момент, потому что показывать это несоответствие другим, так открыто, всегда влечет за собой риск не быть увиденным таким, каким мы сами видим себя, в нашей всей сложности. Это важно помнить: самое первое насильственное действие, которое мы можем совершить - заглушить правду внутри себя, включая очень некомфортную правду о том, какие у нас мысли. Если Анита приняла на себя обязательство жить в мужестве, правде и любви, то первое место, куда направиться – это к той части себя, которая думает насильственно – и полюбить ту часть себя. Иначе, эти мысли сохраняются, даже если они скрыты из вида, и тогда тяжело любить другого человека, у которого когда-то была хоть одна насильственная мысль.
Это не простое задание... Часто легче ворчать и кричать, нежели чем мягко и нежно притронуться к опыту боли и страдания, и отпустить его, обычно со слезами, которые «признают нашу человеческую уязвимость и ограничения».
Практика: скорбь и преобразование нашей беспомощности
Я предложила Аните практику, которую может осуществлять каждый в моменты, когда мысли о жестокости посещают нас. Практика начинается в тот момент, когда вы осознаете, что подавление жестокой мысли – это еще более жестоко. Первый шаг – привнесение чуткости, доброты в отношении жестоких мыслей, без попытки понять их; просто на энергетическом уровне: любовь и доброта. Вот как я описала это Аните.
«Представь себе кого-то, кто любил тебя самой чистой любовью, и чьей любви ты полностью доверяешь – будь то бабушка, собака, или кто-то еще. И он приходит к тебе и обволакивает тебя этой любовью, когда твои мысли жестоки. Если это человек, вы можете даже им высказать эти мысли и он полюбит тебя еще больше. Это путь, как вы можете найти внутри себя эту способность любить себя. Иногда легче представить себе эту любовь вне себя, снаружи, направленную на других. Это почти как медитация на других любящих тебя людей. И если вы это делаете и пространство смягчается, я предполагаю, что перемена и научение произойдут сами собой.»
Иногда этой практики достаточно, чтобы восстановить связь с ненасилием. А иногда более прямое взаимодействие с жестокими мыслями необходимо: привнесение еще больше нежности и доброты к этим мыслям, так что мы улавливаем их смысл во всей полноте, и учимся от них, что нам на самом деле важно.
В моей системе ценностей, насилие всегда связано с беспомощностью. Над беспомощность можно отгоревать, и сила найдется через этот процесс. Жизнь в мире, который не организован по принципу обращения внимания на потребности, означает, мы будет ощущать эту беспомощность всё больше, чем больше мы, как Анита, являемся членами групп, чьи потребности систематически обесцениваются. А помимо сиюминутной и ужасающей беспомощности, помимо неспособности напрямую поддержать безопасность своей сестры, есть еще большая картина: неспособность Аниты - одной – изменить системы, подобные системе превосходства белой расы, которые привносят столько ненависти в мир. Зная Аниту, и видя её лицо, когда она говорит, я понимаю, что это был более глубокий слой ей беспомощности, и как он легко может привести к насилию, в мыслях, и, если глубокое горевание по утраченному не происходят - и в действии. Если бы мы могли взмахнуть волшебной палочкой и стереть 7000 лет кошмара! Жестокая мысль – это фантазия, нацеленная на маскировку беспомощности. Она нелогична, но имеет под собой эмоциональную логику: «Если я убью, искалечу и уничтожу этих людей, белого превосходства больше не будет». Понимание логики эмоций - что насилие - это антидот беспомощности, то горевание по утраченному – один из кусочков мозаики, потому что горевание, оплакивание позволяет нам вынести беспомощность и сделать реальное насилие менее вероятным. Только эмоции, которые не могут быть охвачены во всей своей полноте, могут привести к насилию.
Вторая часть практики может предварять или следовать за гореванием утраченного, в зависимости от предпочтения человека. Эта практика базируется на ключевом предположении ненасильственного общения: в основе любого действия, слова или мысли мы можем найти человеческую потребность, которые универсальны для всех. Мы можем их найти, задав вопрос “почему” нашему “что”. Вот наш диалог с Анитой в этой связи:
Мики: Ты можешь узнать о красоте, лежащей внутри жестоких мыслей, спросив себя: «Если бы это произошло, во всей своей нелогичности, как я себе это представляю - весьма эмоционально - если бы это удалось, что бы мне это дало? Помимо устранения превосходства белой расы, какова позитивная цель, к которой это приводит?
Анита: Ощущение, что люди обладают свободой жить где они хотят. Эта ситуация возникла, потому что некоторые люди думали, что моя сестра не должна жить там, где она жила.
Это, тогда, одно из решений шарады жестоких мыслей. Беспомощность, иронично превращает красоту цели – в этом случае это свобода жить там, где люди хотят - в жестокую мысль. Так много насилия: в делах, словах или мыслях, творится во имя прекрасных целей. Один ужасающих пример – христианская церковь столько разрушила во имя религии, в центре которой любовь.
Вот почему, я думаю, так необходимо оплакивать, горевать. Скорбь – это то, что позволяет нам построить мост между тем, что мы видим и что мы так жаждем, мост над рекой беспомощности, без необходимости порождать насилие вовне или внутри себя. Как только мы сделали это, на другом берегу мы можем найти умиротворение, предоставляющее возможность выбрать ответ, а не реагировать автоматически.
Продолжение здесь
